Нам следует учиться не только думать о смерти иначе, но мы должны учиться иначе чувствовать смерть. Ведь загадка смерти, в самом деле, связана с глубочайшей мировой загадкой. Только пусть нам станет совершенно ясно то, что мы, проходя через врата смерти, слагаем с себя всё то, благодаря чему мы в физическом мире черпаем восприятия и познания и нечто переживаем во внешнем мире. В физическом мире мы получаем с помощью наших органов чувств впечатления о мире. Эти органы чувств мы слагаем, вступая в духовный мир. Тогда у нас больше нет органов чувств. Уже это должно служить нам доказательством того, что мы, думая о сверхчувственном мире, должны потрудиться, чтобы думать иначе, чем мы научились думать при наличии органов чувств.
В физическом мире человек видит смерть всегда только с одной стороны; он видит, как человеческая жизнь развивается до определённого пункта, когда человек умирает, – это значит, что, прежде всего, физическое тело отпадает от более высоких членов человеческой природы, и затем растворяется в физическом мире. Действительно, можно сказать: то, что человек видит как смерть в физическом мире, означает: видеть смерть с одной стороны. Но видеть смерть с другой стороны означает видеть её в действительно противоположном свете, означает видеть её совершенно иначе. Когда мы через рождение вступаем в физическую жизнь, мы в первую очередь испытываем, что наши переживания ещё далеко не полностью достигли высшего пункта физического сознания. Вы знаете, что в первые годы наши переживания таковы, что мы не в состоянии вспомнить их с помощью нашего обычного физического сознания. Никто не может посредством обычного физического сознания вспомнить о своём рождении. Рождение забывают, забывают ещё в первые годы жизни. Если мы в физической жизни между рождением и смертью оглянемся на нашу жизнь, мы вспомним её только до известного пункта. Затем воспоминания прерываются. Точка, где они прерываются – это не наше физическое рождение, переживания до него не доходят. Ни один человек не может посредством опыта знать, что он родился. Он может лишь умозаключать об этом. Если естествоиспытатель утверждает, что хотел бы принимать только то, что можно увидеть, то, желая остаться логичным в соответствие с этим тезисом, ни один человек не мог бы подтвердить факт своего рождения, ибо невозможно воспринять своё собственное рождение без помощи ясновидения: о рождении можно только умозаключать. Прямо противоположное этому мы находим в отношении к смерти. В течение всей жизни между смертью и новым рождением предстаёт перед душевными очами человека, как наиболее живое, наиболее яркое впечатление, момент смерти, который он пережил прежде. Но не думайте, что вы можете сделать отсюда вывод, что это было бы болезненное впечатление. Тут вы могли бы подумать, что умерший оглядывается на то, что вы видите в физическом мире как смерть, – разрушение, гибель. Но умерший видит смерть с другой стороны; он видит в смерти нечто такое, что в духовном мире надо считать наиболее прекрасным. Ибо в том, что человек нормальным образом может пережить в духовном мире, нет ничего прекраснее, чем вид смерти. Увидеть эту победу духовного над материальным, это сияние духовного света души из мрака материального, вот величайшее, наиболее значительное из всего, что можно увидеть по ту сторону, в той жизни, которую человек ведет между смертью и новым рождением. Когда человек слагает эфирное тело между смертью и новым рождением, и его сознание постепенно формируется полностью, что происходит вскоре после смерти, то это происходит так, что он занимает по отношению к себе не ту позицию, которую он занимал по отношению к себе в физическом мире. Если человек здесь, в физическом мире спит, это происходит бессознательно, когда же он просыпается, он осознает то, что он знает: у меня есть «я», «я» во мне. После смерти в духовном мире это обстоит несколько иначе – тут его самосознание находится на более высокой ступени, – оно не точно такое же. Tам есть нечто подобное размышлению о «я», воспоминанию о своём «я». Точно так же как здесь утром при пробуждении надо вспомнить о «я», опомниться, так и в духовном мире. Но этим вспоминанием себя является обращение взора назад, на момент смерти. Поэтому самопознание является тем, что нам требуется, что делает нас сильными для жизни между смертью и новым рождением. Почему инспиративно или интуитивно в надгробной речи умершим посылают то, что связано с нами? Это выявляется из жизни умерших после смерти. Это даёт им помощь, укрепляет силы их самопознания. Если непосредственно после смерти, когда сознание умерших ещё не проснулось, говорят о тех свойствах, которые они чувствуют в себе самих, то тем самым позволяют влиться в них тем силам, в которых они нуждаются, чтобы постепенно обрести возможность, оглядываться на момент смерти, когда всё их существо сконцентрировалось на том, как оно развивалось между рождением и смертью. Следовательно, приходят на помощь умершим, если вскоре после смерти позволяют влиться в них чему-то такому, что они вспоминают свойства, переживания и так далее, которые были у них. Тем самым пробуждают силу самопознания.
Вы можете понять: как здесь на Земле, жизнь одного человека не равна жизни другого, но все люди имеют жизни, отличающиеся друг о друга, так обстоит и с теми, кто прошёл через врата смерти. Между смертью и новым рождением ни одна душевная жизнь не одинакова с другой.
Источник: